– Но ведь ваши труды вышли куда раньше шварцевских!
– Это немного утешает, не так ли? Но это только малая толика моей карьеры ученого. Трое моих детей умерли во младенчестве. В тысяча девятьсот втором году мой старший сын Игнаша, талантливый и способный… студент Московского университета… отравился цианистым калием… И это еще не все… Во время разлива Оки мой дом затопило, машины, экспонаты были выведены из строя, было потеряно безвозвратно множество расчетов и рукописей. Ей-богу, начало двадцатого века для меня куда хуже страшного и темного детства, когда я потерял слух после скарлатины. Вот такие испытания от любви своей посылает мне Господь. Но я не ропщу, нет. Я буду работать, хотя смутно верю, что о моих мыслях вспомнят после моей смерти… Ну, а если вернуться к вашему предложению, скажу одно – понадобятся средства, которых у меня и, надо понимать, у вас нет и не будет. И правительство можно понять: на носу война, да тут еще эти волнения… А средства нужны немаленькие… Да кроме того, сейчас куда важнее строительство вооруженных аэростатов или вездеходов, то есть механизмов, пригодных для ведения военных действий. Ракеты для межпланетных путешествий кажутся абсолютно не нужными. Тратить на них деньги в такое время может только безумец. Стране нужно оружие, которое способно уничтожить наших врагов. А я, старый миролюбивый человек, не умею, да и не хочу изобретать оружие.
Иван пригорюнился, а потом его осенило:
– Безумец? А что, если попросить помощи у меценатов? Я знаю, что есть у нас десятки миллионщиков, которые вполне могут вложиться в это дело. Особенно когда узнают, какие выгоды оно может принести!
– Увы, тут подачками богачей не обойдешься, – покачал головой Циолковский. – Я общался с Демидовым, Путиловым, Яхонтовым, Третьяковым, даже с этим пьяницей Стрыльниковым. Обещал им золотые горы. Но увы, денег нужно слишком много даже для них, а шанс, что дело выгорит, слишком невелик для деловых людей подобного сорта.
– Сколько же нужно денег? – дрожащим голосом спросил Иван.
– Ну, для того, чтобы завершить теоретическую и практическую часть исследований, понадобится, как минимум, сто тысяч золотом. Ну а потом, собственно строительство корабля – это, как минимум, миллион. Впрочем, следует быть реалистами, скорее всего, в космос полетит не первый и не второй аппарат, а пятый или десятый… Десять миллионов на летательные аппараты – непозволительная роскошь для России. А если говорить о целом космическом флоте, как вы изволили упоминать, то это уже сто миллионов, то есть мечты настолько фантастические, насколько и мои теории. Я не имею права давать вам хоть какие-то надежды. Занимайтесь своей историей – это вещь надежная. Я думаю, лет через десять господа из военного министерства обратят внимание на мой проект, потому что у немцев, англичан и, возможно, американцев наверняка будут куда большие успехи на космическом поприще. – Ученый протер очки и добавил: – Или изобретите оружие, которое можно поставить на мои летательные аппараты. Тогда будут деньги, будут заводы, будет производство… Увы, нашей стране пока нужна только война.
Ивану ничего не оставалось делать, как вернуться в Старокузнецк и ждать, когда Циолковский раздобудет десять миллионов золотом, иначе говоря, когда рак на горе свистнет. Сам он изобрести оружие, по совету ученого, конечно не смог, хотя очень пытался. Потом Гусев как-то смирился с тем, что никогда ему не стать великим астронавтом, и снова принялся вяло помогать Смородинову в его раскопках, продолжая мечтать, как же все-таки эти злосчастные деньги попадут в его руки.
К примеру, проезжает почтовая карета с конвоем. И как раз перевозит какую-нибудь фантастическую сумму вроде годового бюджета области или экспедирует векселя и облигации. Иван проходит мимо, с открытым ртом глядя на гигантский конвой из конных жандармов. И вдруг из подворотен вылетают террористы из революционной боевки. Взрывы, стрельба, насмерть перепуганный Иван забился за какую-то бочку, падают люди, хрипят лошади… И вдруг все стихло. Иван вылезает из своего укрытия и видит ужасную картину: все люди мертвы – и жандармы, и революционеры. У кого разворочен живот, у кого разбита голова, кто прошит пулями. Карета развалилась от взрыва, и на земле валяются пять… нет, шесть мешков, битком набитых ассигнациями. Иван хватает мешки, бросает их вповалку на круп уцелевшей лошади и, ведя ее в поводу, рысцой бежит к выезду из города…
Или еще, к примеру. Пригородный поезд, вагон третьего класса, последний ночной маршрут. Иван дремлет на последней лавке, совсем не замечая, как сзади него тихо переговариваются трое деловых людей (он даже придумал их клички, вот как!).
– Ну что, Рваный, поклон тебе от старого Цыгана. Привез ли ты подарок для арестантов мордовской тюрьмы, как тебя просили?
– И тебе не хворать, Бесенок. Деньги мы собрали, да не столько, сколько просил Цыган. Не обессудь уж…
– Нешта, нешта. И на том спаси Христос. Только вот и тебе от Цыгана подарочек, чтобы лишнего не болтал где не надо…
И тут – раз! два! Только и слышит Иван глухие удары ножом в тело, да захлебывающиеся крики, да гулкие выстрелы в упор. Смотрит – ан все трое уголовников уже лежат мертвые, только стоит перед ними на лавке дешевый портфель «чертовой кожи», распухший от золотых империалов! Иван хватает чемоданчик, оглядывается – вагон пустой. Он открывает дверь и на ходу выпрыгивает в темноту…
Сотни раз Иван прокручивал в голове эти соблазнительные истории с разными сюжетами и одинаковым финалом. Вот он изменяет внешность, скрывается от преследующих его злодеев, путает следы, добирается на перекладных в другие города, заграницу, где можно у заветных людей превратить кровавые деньги в законные, хоть и потерять на этом десять процентов, а потом возвращается другим человеком под другим именем и занимается тем, ради чего стоит жить: строит космический флот.
Глава вторая
Если человеку не нравится его работа, не нравится его семья, не нравится его быт и вся его жизнь, то единственное, что у него остается, – это мечты. Несчастны те, кто не может мечтать, и, наоборот, беспримерно счастливы люди с богатым воображением, для которых мир грез становится куда более реальным, чем унылая явь. Иван мечтал о миллионах, когда рылся в глине, когда перетряхивал решета, когда смахивал пыль с костяшек и черепков, когда пересчитывал наконечники стрел и кольчужные кольца, когда помогал своему опекуну организовать выставку с кажущимся бесполезным «Золотым витязем». И жизнь немного окрашивалась для него в радужные краски.
И вдруг все эти мечты стали чуточку ближе, стали куда более осязаемыми и материальными. Случилось это в тот день, когда к нему в каморку спустился профессор Смородинов, возбужденный и радостный.
– Ванюша, мальчик мой, это свершилось! Не зря погиб ваш отец, мы осуществим его мечту! – и он в возбуждении плюхнулся на единственное кресло.
– Что случилось, Денис Трофимович? – вскочил Гусев.
– Этот Стрыльников, ну наш полупреступный миллионер… Ох, дайте отдышаться! – Он отхлебнул чай из поданного ему приемным сыном стакана и продолжил: – Стрыльников купил на швейцарском аукционе ту самую карту сокровищ Ахмет‑бея! То есть она все-таки существует! Она есть! И она находится в трех верстах от этого дома! Сам по себе «Витязь» – никчемная статуэтка, но, по легенде, вместе с картой он поможет найти сокровища и «Зеркало»!
– А откуда вы узнали? – спросил Гусев.
– Да как узнал… как узнал? Ну конечно, этот мужлан не разобрался в карте, и это понятно, карта-то должна быть с секретом! И его наверняка не так-то просто разгадать! Стрыльников начал искать специалистов в этой области, ну и кого он мог найти? Ха-ха! Этого столичного выскочку Белоцерковского, саратовского маразматика Барабанова, откуда-то выискал лорда Мак-Роберта из Глазго, можно подумать этот великий ученый поедет сюда ради стрыльниковских копеек, ну и вашего покорного слугу!
– Браво! – вскричал Иван.
– Ну, пока рано кричать «браво», – улыбнулся старик, – но шансов более всех именно у меня, ведь мы живем совсем рядом с этим крёзом! И сегодня вечером за мной заедет экипаж, я еду к Стрыльникову расшифровывать карту сокровищ Ахмет‑бея! Сокровища и «Зеркало» у нас в руках! Вот приглашение!
– Ура! – подпрыгнул Иван и захлопал в ладоши.
– Ура! – закричал профессор и тоже подпрыгнул, правда не так высоко.
В Ивана словно вселилась искорка жизни. Да, сокровища Ахмет‑бея – это не скифские бабы, не ржавые наконечники. Это – почет и слава, деньги и уважение. Это, в конце концов, окончание отцовского труда. Это, черт побери, то самое неведомое оружие, которое можно установить на аэростаты Циолковского.
